ТЕАТРАВТОРГостьОПУБЛИКОВАНО16.07.2023Благодаря тем, кто выжил, и возродился Сталинград, и стало возможно появление «Сияния»
Ещё не стихло эхо оваций пронзительной, трагичной, но на редкость человечной февральской премьеры волгоградского Нового экспериментального театра (НЭТа) «Пока не остановится сердце…», посвященной 80-летию Победы в Сталинградской битве, а театр уже подготовил новую премьеру — и тоже в честь этой великой даты – спектакль «Сияние» с подзаголовком «История города в двух действиях», и город этот, конечно, геройский Сталинград, отчаянная битва за который продолжалась 200 дней и изменила ход Второй мировой войны.
После Сталинградской битвы от Сталинграда, в котором до Великой Отечественной войны 1941-1945 годов проживало около 500 тысяч человек, остались только остовы зданий и руины. Но вообще-то не только. Остались люди (чуть более 30 тысяч) – сталинградцы – взрослые и дети, мирные жители, борьба которых за свой город выражалась, в том числе, и чтобы просто выжить. Хотя ох, как непросто было это «просто»…
И они выживали – в выкопанных ими самими «щелях» (нечто среднее между окопом и землянкой), под обстрелами и бомбёжками, без воды, еды и тепла (Волга-то, конечно, рядом, но пойти за водой на неё означало, что обратно можно не вернуться). Ведь помимо бомбежек и обстрелов опасность представляли ещё немецкие снайперы, а им всё равно, в кого стрелять – в солдата, ребенка, старика или женщину.
Благодаря тем, кто выжил, и возродился Сталинград, и стало возможно появление «Сияния». Этот документальный спектакль создан, соткан и сотворён исключительно на основе документов и живого слова жителей города, переживших военное время, преимущественно, детей Сталинграда, которые дожили не только до Победы, но и до 80-летия Сталинградской битвы. Их воспоминания для спектакля были собраны по крупицам драматургом Ларой Бессмертной (Москва).
В знак уважения и благодарности этим людям, донесшим до нас боль и трагедийность атмосферы Сталинграда в период Сталинградской битвы, а также наивную детскую радость довоенной мирной жизни и тревогу первых месяцев войны, когда фронт ещё не докатился до Волжской твердыни, перед началом спектакля и по его окончании на чёрно-белом экране, распростёртом во всю ширину сцены, идут в титрах их имена и годы рождения — 1922, 1927, 1929, 1930 и более поздние. Список годов намного короче, чем список людей, в них живших и сумевших выжить, людей, вместе с Красной армией сотворивших Победу, и тем самым продолживших историю города и нашей страны.
В честь этих граждан авторы спектакля — драматург Лара Бессмертная и режиссёр Дмитрий Егоров (Санкт-Петербург) и назвали его «Сиянием» — сиянием подвига сталинградцев, бросающим свой отсвет и на нас, их младших современников. Не случайно в спектакле звучит одноимённая песня Егора Летова, где есть такие слова: «Но сияние обрушится вниз, станет твоей судьбой».
Поскольку спектакль – документальный, режиссёрское решение строгое и простое: артисты стоят на сцене на некотором расстоянии друг от друга, одетые в одинаковые тёмные костюмы, стилизованные под довоенные, и по очереди декламируют воспоминания детей сражавшегося Сталинграда. Стоят как бы сами по себе. Так могли замереть на улицах случайные прохожие, когда 22 июня 1941 в 12:15 года услышали из репродукторов голос народного комиссара иностранных дел СССР Вячеслава Молотова: «Сегодня, в 4 часа утра, без объявления войны германские войска напали на нашу страну».
Имена авторов воспоминаний не произносятся, чтобы не разбивать целостность погружения зрителей в те страшные годы. А целостность создаёт пережитое сталинградцами, спрессованное из 200 дней и ночей в 2 часа 45 минут, – именно столько продолжается спектакль.
На заднике сцены – чёрно-белые кадры кинохроники: виды предвоенного Сталинграда – красивый, даже пышный, зелёный город. Звучит популярное в те годы танго «Чёрные глаза», мелькают кадры знаменитого фильма «Свинарка и пастух», вышедшего на экраны страны в 1941 году. Один из артистов декламирует слова ребёнка довоенного Сталинграда: «До войны Сталинград был городом жары, фонтанов и клёнов». Другой сталинградский ребёнок устами другого артиста вторит ему: «Мой детский сад был для меня главным зданием в городе – на месте нынешнего цирка. Затем – Дворец пионеров, где я занимался в разных кружках». Ещё один делится первыми театральными впечатлениями, тоже довоенными: «Мама привела меня в Театр имени Горького (так до войны 1941-1945 годов назывался нынешний НЭТ – примечание автора). В буфете купила мне мороженое – разноцветные шарики в металлической вазочке, я раньше таких никогда не видел. В антракте я мороженое доесть не успел и тайком пронёс вазочку в зал. Наклонившись над сеткой, которая была протянута под балконом, я случайно выронил шарик из вазочки, и он прилетел кому-то на голову в партер. Крику было!». А на кадрах кинохроники – разрушенный Театр имени Горького…
Война уже вовсю гремела в стране, но боевые действия ещё не докатились до Сталинграда, и там была почти мирная жизнь. Ну, если не считать мобилизованных в армию отцов и дедов детей. «Гудки паровоза тогда были другие — смертельные гудки!» — это голосом одного из артистов НЭТа вспоминает ещё один сталинградский ребёнок.
Другой артист читает чудом сохранившееся до наших дней письмо солдата, призванного в 1941-м, отправленного им жене: «Стоим у Харькова. У нас на двоих одна винтовка и две-три «лимонки». Домой я не вернусь. Береги детей. Всё». Его жена сберегла детей. А дети — то письмо. Где погиб его автор, история умалчивает.
Пронзительность постановки ещё и в том, что каждый такой короткий монолог для зрителей неожидан. Предсказать, что именно будет звучать в следующую минуту, невозможно, как и повороты жизни во время войны.
Режиссёр Дмитрий Егоров выстроил «диалоги» воспоминаний и фрагментов документального кино, показываемых в спектакле, на контрастах: зрители видят на экране обгорелые остовы зданий, развалины и трупы и тут же со сцены звучат слова ребенка, пережившего весь тот ужас: «Наша бабушка жила на острове. Я думала, что сейчас мы придём на остров, и война кончится». А его ровесник запомнил другое: «Колонна наших танков шла по шоссе, и первый танк остановился, чтобы пропустить слониху Бетти, убежавшую из разбомблённого зоосада. А мессершмиты расстреляли её». Эти «диалоги» и документальные фотографии забыть невозможно, они впечатываются в тебя навечно.
Ещё одна режиссёрская находка – когда идут кадры кинохроники, артисты плотно сидят в глубине сцены, почти под экраном, и кажется, что это прямо на них падают бомбы, что это именно их засыпает обломками домов. Звуковые эффекты (завывания сирены воздушной тревоги, грохот стрельбы, треск рушащихся зданий и т.п.) усиливают впечатление реальности происходящего (саунд-дизайн – Денис Франк).
А почти мирная жизнь – это и спектакли в сталинградских театрах, в «Сиянии» играются фрагменты из трёх постановок тех лет: «Финист – Ясный сокол», премьера которого состоялась в Сталинградском ТЮЗе 8 марта 1942 года, «Машенька» — премьера в Театре имени Горького в декабре 1941 года и «Чапаев», премьера того же театра в сентябре 1941-го.
Во фрагменте «Финиста — Ясного сокола», показанном в спектакле «Сияние», Финиста играл Максим Чекашкин, Старуху — Екатерина Мелешникова, оба — очень ярко. Екатерина Мелешникова, которая во втором действии перевоплотится в строгого и непреклонного судью Нюрнбергского процесса, феерическая Старуха: и голос, и интонации, и пластика, и танец, и умение носить русский народный костюм с кокошником – всё образцово! Максим Чекашкин в красной русской рубахе – такой Финист-Финист, и, кажется, что другого и быть не может. В какой-то момент Финист говорит: «Я пью за то, чего мне не хватает: за память о прежних делах». Словно предрекает Победу и наше время.
«Машенька» — милая, наивная предновогодняя история (пьеса А. Н. Афиногенова). Машенька — (Анастасия Жидкова) – девочка-подросток, искренняя, добрая и трогательная. Дедушка Окаёмов – Виталий Мелешников, Нина — Анастасия Фролова, её жених Леонид – Максим Чекашкин.
Виталий Мелешников – поистине универсальный артист: только что был добрым, мудрым, мягким дедушкой, и вот он уже решительный и боевой Чапай, причём, Чапай истинный — с чапаевским голосом, который мы помним по знаменитому фильму, с его интонациями, словечками, присказками, характерными движениями, в чёрной бурке, папахе набекрень, гордо произносящий свою любимую фразу «Чапай не умеет отступать».
А на экране, медленно приближающемся от задника к авансцене, — прекрасная документальная запись, где Народный артист СССР Михаил Царёв страстно, убеждённо и со с трудом сдерживаемой болью читает знаменитое стихотворение Константина Симонова «Если дорог тебе твой дом», написанное в 1942 году, когда судьба нашей страны была ещё неизвестна:
Если ты фашисту с ружьём
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Всё, что родиной мы зовём,-
Знай: никто её не спасёт,
Если ты её не спасешь;
Знай: никто его не убьёт.
Если ты его не убьёшь.
Запись дана очень крупно, Михаил Царёв на наших глазах становится почти Гулливером, его большие выразительные глаза глядят прямо в душу зрителям и его голос проникает туда же, пронзая до костей (Мультимедиа – Юрий Гончаров).
«Если дорог тебе твой дом…» было очень популярно во время Великой Отечественной войны, Симонову, как фронтовому корреспонденту, верили, да и желание выбить немцев с нашей территории было неудержимым. Но и цена этого оказалась неоплатной… В Сталинградской битве срок жизни советского солдата на передовой был полтора дня, офицера – от трёх до пятнадцати дней. Потери Красной армии в Сталинградской битве – 1 129 619 человек.
23 августа 1942 года в результате ковровой бомбардировки почти ста самолётами люфтваффе было уничтожено 2/3 жилого фонда Сталинграда и убито около 90 тысяч его жителей. Кошмар кошмаров творился в центре города: туда фашисты сбрасывали зажигательные бомбы, из-за чего сформировался огромный огненный вихрь. Он мгновенно выжег несколько километров земли. Многие здания в центре города были деревянными, поэтому горели, как костры.
— Я вернулась в Сталинград в апреле 1943 года, — звучат воспоминания сталинградской девочки. Деревьев не было. Развалины да остовы зданий. Всё было завалено трупами. Трупы различали по шинелям: зелёная и зелёно-серая – это немец, серая – это наш.
Первой восстановленной улицей стала улица Мира. Там ещё сохранилась надпись на стене «Отстоим Сталинград!», а мы добавили: «Отстроим!».
После сражения центр города представлял собой пустырь с торчащими обломками стен. Часть объектов была заминирована, на улицах – много окоченевших трупов, неразорвавшихся бомб, подбитой техники. Леденящие кадры кинохроники, демонстрировавшиеся в спектакле, — словно свидетели на Нюрнбергском процессе, с которого начинается второе действие.
Немецкого генерала-фельдмаршала Фридриха Паулюса, командовавшего 6-й армией, 31 января 1943 года сдавшегося, проиграв Сталинградскую битву, чрезвычайно достоверно сыграл Алексей Жидков.
Гитлеровский фельдмаршал, отвечающий на вопросы судьи Нюрнбергского трибунала (Екатерина Мелешникова), — на редкость сдержанный, несмотря ни на что, уверенный в себе, взвешивающий каждое слово и хитросплетённым мудрствованием пытающийся избежать наказания:
— Нападение на Советский Союз состоялось по строго обдуманному плану, который тщательно скрывался. Войска, которые должны были осуществить нападение, располагались в глубине стратегического плацдарма. По особому распоряжению они были поэтапно выведены на исходные позиции и затем одновременно выступили по всей линии фронта. Были также предусмотрены все тактические возможности ввести в заблуждение противника. … Все эти мероприятия говорят о том, что здесь речь идёт о преступном нападении.
СУДЬЯ: Было ли вам известно, что допуская массовое истребление мирных жителей Сталинграда, вы возлагаете на себя соответствующую ответственность?
ПАУЛЮС: Те факты, которые впоследствии стали мне известны благодаря тому, что мне пришлось увидеть, будучи командующим 6-й армией, и апогеем которых явилась битва под Сталинградом, привели меня лишь впоследствии к осознанию того, что это преступные деяния, так как до этого я имел только частичное представление о фактическом положении вещей.
После допроса Паулюса – кадры с речью главного обвинителя Международного военного трибунала в Нюрнберге от СССР Романа Руденко 8 февраля 1946 года. А рядом с экраном, слева на сцене дети играют пустыми гильзами, пытаясь что-то из них построить, а справа другие дети войны украшают мелкими гильзами новогоднюю ёлку – жизнь продолжается. Гильзы, между прочим, настоящие — театр попросил их на полигоне.
Девочка спрашивает вернувшегося с фронта отца: «Вы, правда, идя в бой, кричали «За родину, за Сталина!»? «За родину, за Сталина!» было написано на орудиях, — отвечает отец. – А когда я шёл в бой, я думал о вас».
Когда пленных немцев стали вести колоннами, дети высыпали на улицы и били их, чем попало: снежками, лопатами. Так было 3-4 дня, потом это запретили.
И тут же другой взгляд: «Самые страшные немцы – это эсэсовцы. А солдаты не по своей воле пришли сюда. Среди них были и хорошие люди». Так вот уже когда существовал феномен «стокгольмского синдрома», хотя такого названия мир ещё не знал!
«Волга ещё долго была красная от крови – и нашей, и немецкой. Вода красная – и большие зелёные мухи вокруг.
Я до сих пор не могу смотреть на Волгу, мне кажется, что она с кровью», — эти слова, прозвучавшие в спектакле, сказаны в наши дни взрослым, уже очень пожилым человеком, ребёнком пережившим войну в Сталинграде.
Если бы вся пролитая в Сталинградской битве кровь вышла из земли и воды, нынешний Волгоград, наверное, затонул бы в ней.
Спектакль «Сияние» — пылающая рана, обжигающий диалог времён, диалог поколений — чтобы о Сталинградской битве знали и помнили. И никогда не допустили повторения.
Пусть Волга будет голубой. И мирное небо — тоже.
Автор — Людмила Лаврова.
Источник: https://cultvitamin.ru/kakogo-cveta-volga/
Фото предоставлено Новым экспериментальным театром